Рожденная революцией - Страница 116


К оглавлению

116

– Скажи ему, пусть ждет около отделения, мы за ним сейчас заедем, – попросил Коля.

«Форд» поставили неподалеку от проходной. Прогудел гудок, из ворот хлынуло множество людей. У трамвая началась толчея.

– Вот она, – сказал Травкин.

Трамвайные пути пересекала красивая высокая женщина лет тридцати. В руке она несла хозяйственную сумку.

– Давай за ней, только близко не подъезжай, пока не скажу, – приказал Коля шоферу. – Ты откуда ее знаешь? – спросил он у Травкина.

– А она приходила к нам в бригадмил поступать, – сообщил Травкин. – Ко мне лично просилась. Я не взял.

– Почему? – спросила Маруська. – Женщина в милиции, как известно, – большой плюс! Ты допустил ошибку, товарищ Травкин!

– Может быть, – вздохнул Травкин. – Только я подумал: она слишком видная, красивая, что ли. Отвлекать будет.

– Темнишь ты что-то, – улыбнулась Маруська. – А ну говори, как на духу!

– Все, как есть, сказал. Не приглянулась она мне.

Савельева свернула в переулок.

– Давай! – сказал Коля водителю. «Форд» поравнялся с женщиной. Коля распахнул дверцу. – Садитесь.

Савельева в испуге шарахнулась, но Коля выскочил из машины, удержал ее за руку:

– Я Кондратьев. Вы мне писали, так?

– Так, – она сразу успокоилась, кокетливо улыбнулась. – Мне на заднее? – Села, начала охорашиваться. – А кто эти граждане?

– Ну, уж меня-то вы знаете, – вспыхнул Травкин.

– Ах, это вы… Не взяли меня тогда. Я на вас в большой обиде.

– Забудьте обиду, – вмешался Коля. – Скажите, кого вы боитесь?

– Седого, – сказала Савельева тихо.

– Я так и чувствовала! – не выдержала Маруська. – Давай, касатка, не томи, говори! Где он сейчас?

– В Ленинграде.

– Вы не путаете? – спросил Коля.

– Я не путаю, – сказала она сухо. – Седой был моим… кавалером. Веселый, денег всегда много. Танцевал со мной. В «Асторию» водил, в «Европейскую». А я, дура, даже думать не думала, откуда у него деньги. Любила я его, – она заплакала. – Черные мысли все время гнала. Он мне твердил: «Сегодня жив, а завтра – жил». А я, идиотка, не понимала. – Она вытерла глаза и продолжала: – Когда он сел, меня свидетелем вызывали. Я все тогда про него узнала, все!

– Выходит, не сон мне приснился, – вдруг сказал Травкин.

– А я замуж вышла, любовь у меня, – зарыдала Савельева. – Он же меня и мужа моего не задумываясь прирежет! Спасите меня, товарищ Кондратьев. Только вы можете, я верю!

– Что вы знаете про Соловьева? – спросил Коля.

– Извините. – Она перестала плакать. – Я все о своем да о своем. А у вас тоже дело. Я ничего не знаю, ничего! Но только видала я! Дней несколько тому иду я по Кронверкскому, вижу, около «Великана» Соловьев стоит. Я обрадовалась. А к нему Седой подходит. Я, верите, словно лбом на столб налетела.

– Н-да, – вздохнул Травкин. – Воображаю себе.

– Я чуть не скончалась в одночасье! – Савельева прижала к груди сжатые кулачки и продолжала шепотом: – Я так бежала, так бежала, товарищ Кондратьев.

– Они разговаривали?

– Нет, – Савельева задумалась. – Вроде бы нет. Помнится мне, когда они друг против друга мимо проходили – приостановились на секундочку. А вот говорили или нет… Не до того мне было. – Она просительно посмотрела на Колю: – Вы мне поможете?

– Притормози. – Коля открыл дверцу. – Вон там ваш дом, вам пора выходить. Ни о чем не беспокойтесь, в ближайшие дни я с вами увижусь. До свидания.

– Таким же романтическим способом? – Она кокетливо улыбнулась.

– Таким же романтическим, – Коля налег на «т». – До встречи.

Савельева ушла. Все долго молчали.

– Я понимаю, Травкин, почему ты ее не взял в бригаду содействия, – сказала Маруська.

– Выстраивается такая цепочка, – Коля оглядел всех. – Родькин, Соловьев, Седой. И ведет эта цепочка к Слайковскому. Только, сдается мне, есть у нее лишние звенья.

– Фиг его знает, – сказал Травкин. – Обратите внимание: где постоянно ходил Слайковский? Возле «Каира». А где его убили? Тоже возле «Каира», будь он неладен! А я где Седого видал? То-то и оно.

– Да ни о чем это пока не говорит! – в сердцах сказала Маруська. – Догадки одни, фантазии. Эдак, черт его знает до чего договориться можно. Дофантазироваться.

– И сроки, сроки поджимают, – вздохнул Коля. – И начальство на голову село. Ты вот, Травкин, не любишь небось, когда начальство на голову садится?

– Люблю, – засмеялся Травкин. – Это знаете, как приятно?

– Да ну тебя, – махнул рукой Коля. – Я, наверное, в твоем возрасте уже потеряю чувство юмора.

Утром, едва успел Коля войти в свои кабинет, тренькнул внутренний телефон: вызывал Кузьмичев. «Дело возьмите с собой», – сказал он голосом, не предвещавшим ничего хорошего. Встретил он Колю традиционно:

– Садись, кури.

– Спасибо, не курю, – как всегда, ответил Коля, и Кузьмичев тоже, как всегда, сказал:

– Извини, все время забываю. – И, взглянув на Колю холодными глазами, спросил: – Ну-тес… Чего же мы ждем?

– Прошу уточнить вопрос, – так же холодно отозвался Коля. Он понимал, что прет на рожон, но совладать с собой уже не мог.

Кузьмнчев почувствовал это:

– Мы должны иметь крепкие нервы, Кондратьев, – поучающе сказал он. – Разве с Родькиным что-нибудь неясно? Я звонил прокурору, он уже назначил следователя, который будет вести это дело. Товарищ опытный, авторитетный.

– Кто именно, если не секрет?

– Таланкин. Экстра-класс!

Следователь прокуратуры Таланкин два года назад уволился из ОБХСС по состоянию здоровья и теперь работал в прокуратуре. В свое время он был правой рукой Фомичева и помогал тому во всех авантюрах, связанных с «молниеносными» раскрытиями преступлений. Это был ловкий и умелый показушник, и то, что дело собирались поручить именно ему, говорило о многом.

116