Рожденная революцией - Страница 55

– А теперь взгляните на это! – торжественно произнес Колычев и показал Коле еще одну фотографию.

Это была великолепно сделанная визитка. Улыбающийся Пантелеев смотрел прямо в объектив.

– Как вам удалось? – восхитился Коля.

– Пустяки, – вздохнул Колычев. – У нее полный альбом этих фотографий. Но на всякий случай вы положите ее на место, хорошо?

– Сделаем, – сказал Коля. – Какой предлог для знакомства?

– Надо подумать. Она недоверчива, капризна, на контакт сразу не пойдет. Нужен продуманный подход. Одно знаю: такие женщины при всей видимости счастья и удачи на редкость одиноки. Попробуйте роль мужчины, которому она просто понравилась.

– Сколько ей лет? – нахмурился Коля.

– Сорок пять, я думаю. А какое это имеет значение? В ее возрасте женщины склонны к флирту с юношами…

– А Маша? – Коля с трудом скрывал негодование.

– Я же не предлагаю вам бросить жену! – возмутился Колычев. – Что такое театр, балаган, знаете? Вот и сыграйте!

– Скажите лучше – обмани, Кондратьев, солги, и все! – взорвался Коля.

– Ну, знаете… – Колычев завел глаза под лоб. – Ваша наивность не делает вам чести. Скажите на милость, ну что плохого, если вы два-три раза встретитесь с этой женщиной? Что она, съест вас? А может быть, вы так на нее повлияете, что она отойдет от ворья и станет на путь исправления?

– Подумаю, – сказал Коля и улыбнулся. – А хитрый вы, Нил Алексеич. Вы и черта при случае уговорите, это уж точно.

После обеда их вызвал Бушмакин, выслушал и долго молчал.

– Претит мне общение с преступным миром. Может, как-нибудь иначе попробуем? Найдем честного человека, который знает Пантелеева, дадим ему задание, а? – тихо заговорил он.

– Сами знаете, нереально это, – сказал Колычев.

– А что, по-вашему, реально? – рассердился Бушмакин. – Послать Колю в пекло? В притон разврата? Это же мерзость, чтобы не сказать больше!

– Придется идти, батя!

Коля крайне редко называл так Бушмакина. Но когда называл – Бушмакин знал: Коля все решил… В глубине души Бушмакин понимал, что не запачкает этот притон Колю, а просто-напросто – очень опасное мероприятие предложил Колычев, потому что знакомство с дамочкой – это только первый шаг, а куда приведут следующие шаги, – этого не предусмотришь. Ведь не кто-нибудь перед ними – Пантелеев. Безжалостный, озверевший от безнаказанности и крови волк. Он еще не обложен, не загнан за красные флажки облавы. Он еще в апогее своей бандитской славы, он беспощаден ко всем и особенно будет беспощаден к тому, кто попытается его разоблачить и ликвидировать.

– Ладно, уговорили, – сказал Бушмакин. – Только ты, Николай, не шибко старайся. А то дамочку эту от преступной среды отобьешь и незаметно сам отобьешься от законной жены. Знаю вас, мужиков… Сам такой был.

Он подошел к Колычеву, пожал ему руку.

– От лица службы благодарю за ценное предложение. Вы свободны, Нил Алексеич…

Когда Колычев ушел, Бушмакин обратился к Коле:

– Звонил начальник кадра. Приказано направить Колычева за расчетом.

– Боятся, что он нас в дворянскую веру обратит? – невесело пошутил Коля.

– Шутку не принимаю, – свел брови Бушмакин. – Бывшие полицейские тормозят работу, вредят. Такие факты кое-где есть. Но вот что меня лично поражает и даже злит – так это дурацкая наша привычка всех стричь под одну гребенку! Где же наш хваленый «индивидуальный подход»? А эта гнида Кузьмичев? Знаешь, как товарищ Ленин о таких говорит? Читай, специально заложил… – Бушмакин протянул Коле папку с машинописными страницами. – Это было написано товарищем Лениным Богданову и Курскому. Товарищ Курский специально размножил, чтобы прочитали эти ленинские слова как можно больше работников аппарата.

– Здесь говорится о бюрократизме и волоките, – сказал Коля.

– Последние слова прочти, – улыбнулся Бушмакин.

– «Будем сажать за это коммунистическую сволочь в тюрьму беспощадно…» – оторопело прочитал Коля. – Ничего себе. Даже страшно.

– Не страшно, – уверенно сказал Бушмакин. – Хорошо! Дай бог, если Кузьмичев «святенький, но безрукий болван», как пишет товарищ Ленин. – Я-то думаю, что далеко не болван. Он именно матерая сволочь! Враг! В общем, так: Колычева я оставляю на свой страх и риск!

– А я в тебе никогда и не сомневался, батя, – с нежностью произнес Коля.

Выйдя в коридор, он увидел Никиту. Рядом с ним стояла веснушчатая девушка.

– Феня, домработница Богачевых, – представил ее Никита. – Катаемся с ней на трамваях, вдруг она узнает кого-нибудь из налетчиков? Представляешь, глупая девчонка, сразу же уехала в деревню, как будто мы там ее не найдем!

– Нашли, – прошептала Феня. – На мою погибель.

– Ладно, барышня, – рассмеялся Никита. – Нам с вами о погибели говорить рано. Мы еще с вами поживем и общими силами негодяю Пантелееву нос утрем!

– В случае чего – на рожон не при, – предупредил Коля. – Сам знаешь – Пантелеев не новичок, чуть что, – и будешь с дыркой. С девчонкой поаккуратнее. Сдается мне, от нее больше крику будет, чем толку.

– Хорошо, – улыбнулся Никита. – На скорую встречу с Пантелеевым я как-то не надеюсь. Как твои занятия?

– Читаю Соловьева, – сказал Коля. – Уже второй том. Честно признаться, даже подумать не мог, что русская история сплошь заполнена уголовниками.

– Эк куда тебя метнуло, – Никита весело толкнул Колю в плечо. – Осади, не с того боку подходишь. Хотя, если, скажем, взять Грозного или Годунова, то в чем-то ты и прав. Ладно, вечерком зайду, поспорим.

Никита схватил Феню за руку и потащил вниз по лестнице. Она хихикала и упиралась. Коля проводил их взглядом и пошел обедать. В столовой, пока официантка отрывала талоны и ходила за борщом и кашей со свиным жиром, Коля сидел и думал, что Никите давно уже пора поступать в университет и серьезно учиться. «Скажу ему об этом твердо», – решил Коля. Если бы он только знал, что ни вечером, ни на следующий день он уже ничего не скажет Никите. А в разговоре с Бушмакиным горько заметит: «Надо было мне с этой Феней ехать. У меня в наружном наблюдении опыт, и реакция хорошая. А Никита в этом всегда был слабоват…» – «Да, – ответит Бушмакин, – мы допустили ошибку…»