Рожденная революцией - Страница 83

Басаргин остался в живых. Его изрядно помяли, в голове у него гудело, но могучий организм, закаленный в юности подобными стычками, выдержал. К вечеру Басаргин постанывал, но чувствовал себя довольно сносно. Когда Коля вошел в избу, то увидел на табуретке, около топчана, на котором лежал Басаргин, незнакомого человека в городском костюме. Рядом стоял еще один – совсем молодой, лет двадцати, в вылинявшей гимнастерке и ботинках с обмотками.

Коля молча пожал Басаргину руку, тот сказал:

– Штатский – это Коломиец, из ГПУ. А в обмотках – Швыдак, секретарь укома партии. А я уже здоров, так что не теряй времени на расспросы. Одно скажу, товарищи: чувствуется у Кондратьева петроградская выучка! Это какие же нервы надо иметь!

– Ладно! – смутился Коля. – Не обо мне речь.

– Спасибо, – Швыдак пожал Коле руку, улыбнулся: – Дело, конечно, не в том, что ты приехал, и все началось. Как диалектика учит? Накопилось – изменилось. Однако авторитет Советской власти роняем! Бандиты, кулачье. Актив у нас есть? Мужик, бедный и средний, за нас – в подавляющем большинстве! За чем же дело стало? Давай, Коломиец, доложи обстановку.

– Активизируется кулак, – Коломиец одернул пиджак, словно это была гимнастерка, и Коля понял, что уполномоченный ГПУ – человек в недавнем прошлом военный и привык носить форму. – Выступления отмечаются повсеместно, по всей губернии, – продолжал Коломиец. – Жгут хлеб, обливают керосином, активистов убивают… Действовать нужно немедленно, но есть закавыка: наши люди не смогли выявить все группировки, руководителей, базы… А это в нашем деле – главное…

Вошел Тихон:

– Слышь, Анисим, там к тебе на службу человек прибыл – говорит: из Питера. Документ имеет – из Ленинградского уголовного розыска. Ну, я рискнул его сюда привести.

– Давай, – кивнул Анисим.

Коля сразу понял, о ком докладывает Тихон. И когда вошел Витька, представил его:

– Это наш товарищ, ездил по специальному заданию в Новгород. Что узнал?

Витька осмотрелся:

– Основные ценности к новгородским перекупщикам поступили из ваших мест. Каналы пока не выяснены, но я установил, что руководит всем делом опытный бандит, с дореволюционным, можно сказать, стажем. Кличка – Черный. Предполагается, что имеет отношение к духовенству.

Коля и Басаргин переглянулись.

– Я с бандой «законтачил», – сказал Коля. – Они уголовники, а у меня как-никак – опыт. Мы с женой представляемся им блатной парой, битые, мол, много видели, седыми стали…

– Что ты предлагаешь? – спросил Швыдак.

– Влезу к ним, завоюю авторитет. Подготовлю выступление всех групп разом, соберу вожаков.

– А мы их раз – и квас, – задумчиво сказал Коломиец. – Банды без главарей – это сброд. Хорошая мысль! Дельная! Остатки банд с помощью наших людей разложим изнутри. Сагитируем – разойдутся…

Коломиец внимательно посмотрел на Колю:

– Как считаете, больше проверять вас не станут?

– Считаю, что станут. Но теперь уже легче будет…

– Вряд ли легче, – Коломиец покачал головой. – Не знаю, что они еще могут придумать, – главное, не ставить себя в положение, когда вынудят на самом деле убить кого-нибудь из своих. Чтобы этого не произошло, мы должны втянуть их в свою проверку – убедительную и точную. Я подумаю над этим.

– За жену не боишься? – спросил Швыдак. – Может, ей лучше отойти?

– Лучше, – кивнул Коля. – Но она не отойдет.

– Ладно. – Швыдак закурил. – Разошлись, мужики. Светает.

– Матери кланяйся, – Коля проводил Витьку до подъезда, – Бушмакину скажи: поручение выполняю по мере сил, пусть так и передаст Сергееву. А настроение у крестьян хорошее. В Советской власти у подавляющего большинства сомнений нет.

Спустя десять минут он вернулся в дом Серафима. Маша не спала.

– Ну что? – шепотом спросила она. – Как Анисим?

– Жив. Ничего. – Коля погладил ее по руке. – Ты извини, что я опять тебя втягиваю в свои дела.

– Муж – иголка, жена – нитка. Так меня учили в институте благородных девиц.

– Ты все шутишь. А я за тебя боюсь.

– Ты и должен за меня бояться. А я – за тебя. Давай спать, счастье мое… – Она улыбнулась – ласково и немного насмешливо. Так мать улыбается талантливому сыну – единственному и любимому.

Коля не уснул. Он думал о том, что десять лет назад в его жизни произошла та единственная и удивительная встреча, которая навсегда, до березки на краю могилы, делает человека счастливым, дает ему полной грудью ощутить радость бытия, дает ему крылья. Маша – настоящий и драгоценный подарок судьбы. Как страшно его потерять.

Серафим выглядел необычно: в холщовой рубахе, перепоясанный веревкой, в смазных сапогах.

– Вы, батюшка, никак мирянином решили стать? – пошутила Маша.

Серафим заткнул за веревку небольшой топор:

– В лес еду – дрова нужны. Может, составите кумпанию?

Коля и Маша переглянулись.

– Давно хотела в лесу побывать, да все случая не было, – улыбнулась Маша. – Съездим? Грибы пошли, земляника.

– Съездим, – кивнул Коля. – Трогай, святой отец.

Они выехали за околицу. У опушки леса, на обочине, сидел Скуластый, дымил самокруткой. Встал, поклонился:

– Бог в помощь, батюшка.

– Садись с нами. Мы вот решили за ягодкой прокатиться.

– Ягодка к ягодке, – бандит подмигнул Маше. – Вот и малинник, правильно я говорю? – он попытался ущипнуть Машу, но она взяла его за нос, сказала угрожающе:

– Грабки убери, локш потянешь.

– Ишь ты, – нахмурился бандит, но на всякий случай отодвинулся.

– Правильно, не распускай рук, дурак, – кивнул Серафим.